слева по железу плескало алое – хорошо видать, далеко лететь,
колдовалось малое, небывалое, не давало выдохнуть в темноте.
волосы у веры цвели стожарами, радужки в глазах голубой слюды.
станет горячо – позвони пожарникам, попроси воды,
попроси как следует, вот и умница: не горит во рту, не звенит в груди.
будешь не в себе – выходи на улицу, на деревню к дедушке выходи.
улицей далёкою, деревянною, от тоски не думая ни о ком,
ходит несмеяна больная-пьяная, мажет мимо сердца кривым зрачком,
завела шарманку, с тех пор и празднует на любом углу, на каком убьют
за погонный метр, за серёжку красную, головою хочется в полынью,
потому что в зелени и окалине малой кровью, крошеным кирпичом
проросла подвальная, односпальная атлантида с гипсовым ильичом.
и теперь сквозит из неплотной форточки, холодно дышать и темно курить.
и теперь, чтобы сердце не встало полночью, говори, не мучайся, говори:
на траве дрова, по карманам мелочи, на дворе зелёный растёт вокзал.
пожалей меня, неживая девочка, не ходи за мной, отведи глаза.
убывают сумерки, шарик крутится, горячи пустые твои края.
что ты мне, печальница, безыскусница,
золотая кузница ты моя.