Про Адмирала

[UTUSKUN]

Статья новосибирского историка А.А. Мышанского "Отношение населения Сибири к «белому» режиму в период колчаковщины"

Период гражданской войны по-прежнему привлекает внимание историков. Одним из основных вопросов остается вопрос понимания движущих сил революции и гражданской войны. В историческом переосмыслении нуждаются события 1919 г., поскольку этот этап гражданской войны имел решающее значение для ее исхода, а, следовательно, и для всей последующей истории нашей страны.

Борьба между большевиками и их противниками не сводилась лишь к вооруженному противоборству сторон. Гражданская война детерминировалась также социально-психологическим противоборством. В Сибири решающую роль в таком противоборстве играло отношение населения к антибольшевистскому режиму. Благоприятное или негативное отношение населения к власти обусловливало внутреннюю устойчивость антибольшевистских правительств: в период гражданской войны функционирование режима без поддержки со стороны массовых социальных групп было невозможно. В свою очередь, отношение населения к режиму могло служить также своеобразным индикатором эффективности проводившейся колчаковскими властями политики. Поэтому изучение роли социально-психологических факторов в истории гражданской войны, настроений населения и его отношения к существовавшей власти приобретают существенное значение.

В отечественной историографии роль социально-психологических факторов в период гражданской войны не нашла должного отражения. Отдельные указания на значимость общественных настроений населения в годы гражданской войны давались в работах Г. Х. Эйхе, Г. З. Иоффе, И. Ф. Плотникова, В. С. Познанского, С. Н. Покровского, Ю. В. Журова, В. А. Кадейкина и других отечественных историков[1]. В работах российских историков постсоветского периода уделяется большее внимание роли политических настроений в период гражданской войны на востоке России[2]. Однако приводимый в них фактический материал не сопровождается комплексным анализом.

1919 г. имел решающее значение для исхода всей гражданской войны. Именно в это время политические настроения населения и армии во многом определяли внутреннюю устойчивость антибольшевистского режима и способствовали его гибели.

В начале ХХ века в Сибири сформировалась сложная социальная структура. Количественно здесь преобладало сельское население — крестьянство и казачество. Однако в политической и — в значительной мере — экономической жизни доминировали сибирские города, население которых составляли средние городские слои — обыватели, а также представители буржуазии и пролетариата.

Ко времени революции и гражданской войны политическую ситуацию в обществе определяла еще одна социальная группа, появившаяся в ходе мировой войны, — армия. Состоявшая из выходцев разных слоев населения, армия в период гражданской войны стала самостоятельным социальным феноменом. Милитаризация общества была очень высока. Естественно, что настроения данной социальной группы имели важное, подчас решающее влияние на политическую жизнь страны, особенно после военного переворота в Омске 18 ноября 1918 г.

* * *
Российская армия адмирала А. В. Колчака в течение первой половины 1919 г. оставалась неизменно лояльной антибольшевистскому режиму, что служило одной из главных причин стабилизации политической жизни на востоке страны в этот период.

Вместе с тем, в настроениях офицерства колчаковской армии не было единства. Уже в начале 1919 г. возникла обширная прослойка офицерства, служившего в тыловых частях и многочисленных канцеляриях. Само существование такой группы «тыловиков» вызывало озлобленность среди фронтовых офицеров по отношению к власти и высшему командованию. Они по-прежнему были настроены антибольшевистски и расценивали наличие такой обширной группы тыловых офицеров как признак слабости режима. Неудивительно, что в среде сибирского фронтового офицерства, как докладывали сводки контрразведки, «шли упорные разговоры» о необходимости смещения А. В. Колчака и возможной его замене Д. Л. Хорватом, от которого они ждали лучшего отношения к нуждам армии[3].

Многим радикально настроенным офицерам адмирал Колчак казался слишком «левым». Такие офицеры высказывались за абсолютную диктатуру, что шло вразрез с общей политикой Колчака, как она была обозначена сразу после переворота 18 ноября[4].

Дополнительным фактором раздражения фронтового офицерства Сибири было назначение начальником штаба Верховного главнокомандующего генерала Д. А. Лебедева, прибывшего «для связи» от генерала А. И. Деникина. Посредственные, по мнению значительного числа офицеров, военные способности генерала Лебедева, наряду с его полководческими амбициями, раздражали фронтовое офицерство. Неудивительно, что именно его многие считали главным виновником поражений весенне-летнего наступления колчаковских армий в 1919 г.

Однако критика офицерством власти не имела, так сказать, «системного» характера, т. е. офицеры требовали лишь ужесточения внутренней политики без изменения политического строя.

Настроения широких солдатских масс Российской армии адмирала Колчака отличались известными особенностями. Отношение солдатской массы к антибольшевистскому режиму отличались в среде солдат-фронтовиков и военнослужащих тыловых гарнизонов.

Солдаты, оставленные служить в тылу, демонстрировали, как правило, антиправительственные настроения. Органы военной контрразведки Российской армии доносили о «неблагоприятных настроениях» в ряде тыловых гарнизонов к лету 1919 г.[5]

Значительно более лояльное отношение к антибольшевистскому режиму и его борьбе с большевиками наблюдалось у солдат, служивших во фронтовых частях и подразделениях, что подтверждается анализом перлюстрированных военной контрразведкой солдатских писем[6].

Особое воодушевление солдат и офицеров колчаковской армии вызвало зимнее 1919 г. наступление в районе г. Перми. И хотя весной — летом 1919 г. «белые» армии на востоке России воевали с переменным успехом, воодушевление зимнего наступления поддерживало благоприятную психологическую атмосферу на фронте вплоть до начала серьезных поражений после провала летнего наступления 1919 г.

Таким образом, настроения как широких солдатских масс, так и офицерства в первой половине 1919 г. различались на фронте и в тылу. Солдаты тыловых гарнизонов были настроены антиправительственно. Фронтовое офицерство, солдаты-фронтовики были по-прежнему настроены антисоветски и были готовы поддерживать колчаковский режим в борьбе с большевиками. Критика офицерами-фронтовиками правительства не означала их перехода в оппозицию и не сказывалась на их готовности продолжать борьбу с советской властью. Такие настроения в действующей армии обеспечивали психологическую устойчивость фронта и в конечном итоге являлись фактором стабилизации всей внутриполитической ситуации на востоке России.

Во второй половине 1919 г. армия оставалась самой влиятельной группой сибирского населения. Психологическому состоянию воинских коллективов режимом уделялось самое большое внимание, так как от морального состояния армии во многом зависел исход гражданской войны.

Между тем психологический климат действующей армии подвергался двойному влиянию. С одной стороны, боевой дух военнослужащих был подвержен деморализующему психологическому воздействию отступления, которое началось в июне 1919 г. и продолжалось до осени. Длительное отступление отрицательно сказывается на психологической атмосфере любой армии; это время, когда вводить в бой новобранцев категорически не рекомендуется. С другой стороны, колчаковские армии терпели поражение в гражданской войне, которая предполагает высокую долю моральной убежденности в своей правоте военнослужащих каждой из сторон. Но во второй половине 1919 г. такая убежденность в армии Колчака характерна была лишь для части офицерства и военнослужащих-добровольцев. Эти внутренние факторы в значительной мере обусловливали тяжесть поражений «белых» армий летом и осенью 1919 г.

К этим внутренним психологическим факторам летом 1919 г. добавился внешний фактор. После отступления с территории Урала колчаковские армии оказались если не во враждебном, то, по крайней мере, в недоброжелательном, окружении. Между тем враждебность местного населения по отношению к армии в условиях гражданской войны всегда действует разлагающе. Таковы были основные социально-психологические детерминанты, определявшие во второй половине 1919 г. психологический климат в колчаковской армии.

О настроениях в армии летом — начале осени 1919 г. сообщали многочисленные армейские сводки. Военные чиновники и офицеры штабов, составлявшие такие сводки, обращали внимание на ухудшение психологической обстановки в войсках[7].

Интересным источником о настроениях офицерства в этот период являются частные письма офицеров, перлюстрированные военной цензурой и вошедшие в материал секретных сводок. В письмах офицеры жаловались на постоянную недоукомплектованность личным составом частей и подразделений действующей армии, высказывали недовольство безграмотностью высшего командования, указывали на психологическое и военное превосходство красной армии. Самая тревожная нота, которая отмечалась в большинстве писем, — неверие офицерства в возможность победы в гражданской войне[8].

Ухудшение психологического состояния офицерского корпуса отмечали многие современники. «Порыв наших офицеров и добровольцев значительно ослаб», — доносилось в сводке, подготовленной в штабе Верховного главнокомандующего для членов Совета министров Российского правительства в начале августа 1919 г.[9] «Много нареканий на офицерские укомплектования, состоящие по преимуществу из насильно набранных и укрывавшихся от призыва офицеров и из вновь выпущенных юнкеров краткосрочных школ очень неудовлетворительного качества, — писал в своем дневнике министр российского правительства А. П. Будберг. — Жалуются, что при малейшей неустойке первыми сдают офицеры; объясняют это боязнью красного плена и недоверием к своим солдатам, обостряющимся всегда, когда часть попадает в опасное положение и надвигается вероятность ее плена или перехода на красную сторону»[10].

В ходе летнего отступления 1919 г. ухудшилось психологическое состояние солдатских масс. Частым явлением стало массовое дезертирство, особенно новобранцев-сибиряков. Эти факты дезертирства солдат-сибиряков подтверждались и в солдатских письмах[11]. Кроме того, солдаты так же как и офицеры указывали на военное превосходство красной армии: «Дерутся красные так, что дай Бог, чтобы все наши войска дрались так. Мобилизованные сибиряки не желают драться и при сближении с неприятелем переходят на его сторону»[12].

Назревали конфликты и в армейских коллективах. Мобилизованные солдаты не доверяли солдатам-добровольцам. «Добровольцы наши сплошь и рядом избивались своими же, мобилизованными, которые после этого переходили к красным», — вспоминал впоследствии очевидец событий[13].

Психологическая атмосфера в отступающей армии всегда очень неустойчива, этот фактор многократно усиливался в период гражданской войны. «Сведения от привезенных с фронта раненых офицеров, даже с поправкой на неизбежное обострение пессимизма, самые тревожные, — отмечал Будберг в своем дневнике. — Пока был успех, солдаты шли вперед довольно охотно; но после первых недель поворота военного счастья в пользу красных настроение резко переменилось и началось массовое дезертирство… Сейчас большинство не желает воевать, не желает обороняться и пассивно уходит на восток, думая только о том, чтобы не нагнали красные; этот отступательный поток увлекает с собой немногие, сохранившие порядок и боеспособность части и отдельных с непоколебимым духом солдат и офицеров»[14].

Таким образом, высшее командование антибольшевистских вооруженных сил оставило фронт психологически не готовым к стремительному прорыву красной армии. Потеря горнозаводского Урала, население которого постоянно поддерживало контрреволюционные режимы и их вооруженные силы, длительное отступление, большие потери и враждебность местного населения нанесли тяжелый удар по морально-боевой готовности армии. Попытки «залатать дыры», вводя во фронтовые части новобранцев из числа крестьян, настроенных в этот период уже в большинстве своем против правительства, лишь ухудшили психологическую ситуацию на фронте.

Военное командование «белых» правильно оценивало опасность разложения фронта, но средство «излечения» психологической болезни армии было выбрано непродуманно. Недоукомплектовав армию, командование приняло решение о контрнаступлении в сентябре 1919 г. Данное наступление, начавшееся с ряда локальных побед и даже освобождения г. Тобольска, захлебнулось, и колчаковские армии покатились на восток. Такой исход операции во многом был детерминирован деморализованностью армии, о чем свидетельствуют и воспоминания участников этих событий и военные сводки колчаковской контрразведки[15].

Осенью 1919 г. особое опасение вызывали политические настроения офицеров Российской армии. Равнодушие и усталость стали охватывать все более широкие их слои. Офицерство утратило веру в грядущую победу, что свидетельствовало о высшей степени усталости всего офицерского корпуса. Но заменить их было некем. «Кошмарный месяц, ужасное наступление, хуже всякого поражения» — такие настроения преобладали к октябрю 1919 г. в армейской среде[16].

Очевидно, что с таким упадническим настроением ни одна армия в гражданской войне не могла вести эффективных боевых действий. Указывая именно на это обстоятельство, командование частей и соединений Российской армии требовало отвода своих формирований в тыл, на отдых, рассчитывая привести их в порядок. Однако условия сибирского тыла, население которого было настроено враждебно по отношению к колчаковскому правительству, еще больше разлагали армию[17].

Окончательный удар психологической устойчивости армии нанесло оставление Омска, разрушившее веру большинства офицерства в благоприятный для «белой» Сибири исход войны. «Фактически армия теперь сошла на задачу прикрытия эвакуации, — описывал фронтовые настроения после оставления Омска генерал Сахаров, — Армия свелась, в сущности, к целому ряду небольших отрядов, которые все еще были в порядке… Сохранилась организация, но дух сильно упал. До того, что проявлялись даже случаи невыполнения боевого приказа. На этой почве… генерал Войцеховский принужден был лично застрелить из револьвера командующего корпусом генерала Гривина»[18].

Сразу после эвакуации Омска в ноябре 1919 г. последовала серия мятежей офицеров, поддержанных эсерами с главной целью: прекратить гражданскую войну, заключить мир с большевиками и сохранить хотя бы то, что осталось от «белой Сибири». Так, 6–7 декабря 1919 г. в г. Новониколаевске полковник Ивакин, командир 2-го Барабинского полка «отдыхающей» армии генерала А. Н. Пепеляева, поднял мятеж «против правительства адмирала Колчака и за демократический мир». В качестве условий этого мира, по воспоминаниям генерала Русского, предлагалось заключить мир с большевиками, создать в Сибири условия для демократического управления и поставить во главе армий генерала Пепеляева[19]. Восставшие выступили с прокламацией к армии, основной темой которой была ставка на усталость солдат и офицеров от гражданской войны: «Что нам до спасения России, когда 99 % не хочет ее, а кто хочет, он желает сделать ценою тысяч жизней других, но никак не своей… Будет, ни капли крови больше — и начнем переговоры с большевиками о мире в залитой братской кровью России. Этим мы в тысячу раз сделаем лучше для России, чем то, что хочет кучка болтунов — «созидателей великой России». Бояться нечего: наши требования поддержат народ и братья чехословаки»[20]. Восстание было подавлено частями под командованием генерала Войцеховского.

«После сдачи Омска, — вспоминал позднее генерал Русский, — обстановка складывалась так, что все чаще и чаще отчаяние закрадывалось в душу армии. Все чаще и чаще произносилось слово «мир», проносилась мысль, что "большевики уже не те&147;»[21]. «Восстание [Ивакина] было подавлено, но разложение в войсках прогрессирует», — резюмировал автор[22].

После Новониколаевска последовало выступление генерала Б. М. Зиневича в г. Красноярске. Генерал наивно предполагал заключить мир с большевиками и опереться на земства и «демократические организации» эсеровского толка. Это закончилось плачевно для него лично и, естественно, никакого эффекта не имело. И даже последовавший вслед за этим опыт Политцентра, бывший последней попыткой «выйти из гражданской войны», провалился: те, кто выступал с такими предложениями, имели за собой армию, не готовую сражаться даже за мир. Тем временем разложение армии продолжалось. В декабре 1919 г. даже в правительстве уже не было сомнения, что значительная часть офицерства не желает воевать[23].

Окончательно сломила боевую дисциплину офицерства гибель двухсот эшелонов с беженцами, женами и семьями военнослужащих, которые замерзли на Транссибирской магистрали. «Гибель эшелонов с семьями, — вспоминал впоследствии генерал М. И. Занкевич, — нанесла огромный моральный удар офицерству армии и была одной из причин быстрого и окончательного ее разложения»[24]. Разложение достигло таких масштабов, что даже личный элитный батальон адмирала Колчака покинул его в г. Нижнеудинске Иркутской губ.

Таким образом, в течение месяца, с середины ноября — момента сдачи Омска — до середины декабря 1919 г., армии адмирала Колчака прекратили свое существование во многом по внутренним причинам. Основной из этих причин стало нежелание большинства офицеров и солдат воевать за идеалы «белой» России или их неверие в победу. Лишь небольшая часть армии, состоявшая в основном из добровольцев Урала, оказалась достаточно устойчивой и под общим именем «каппелевцев» пробилась на Дальний Восток, чтобы продолжить борьбу с большевизмом[25].

Настроения армии во второй половине 1919 г. имели решающее значение для исхода гражданской войны в Сибири. Под влиянием различных факторов политического, экономического, социально-психологического и военного характера большинство армии оказалось неспособно к ведению боевых действий против наступавшей красной армии. При этом солдаты и офицеры «белой» армии, уставшие от бесконечной гражданской войны, сделали свой выбор в пользу мира, что и предопределило окончание войны.



Продолжение следует