Дождь не может идти вечно (с)
Там, где сошлись деревья в лесную секту, в чаще глухой, где есть чего опасаться,
встретить нетрудно Железного Дровосека, - если вы там сумеете оказаться;
там, где ни ветра, ни васильков, ни маков, где человеку жить никакого проку,
циник холодный, рубящий правду-матку, в чаще лесной пробивает себе дорогу.
Даже медведи его стороной обходят, слыша сквозь чащу кровь леденящий скрежет,
если идёт охота - конец охоте, каждому ясно - такой без ножа зарежет;
вот и идёт он лесом, кусок железа, взглядом одним валя вековые сосны,
добрый десяток верных холодных лезвий в редкий полуденный час отражают солнце.
А по утрам растворяется без остатка - сон вспоминаем, если проснуться рано, -
та, что глядит и глядит на него без страха, не опасаясь приподнимать забрало.
Так и идёт, весь дрожа от птичьего меццо, - будто бы в уши вонзаемые рапиры;
просто он весь целиком состоит из сердца,
просто он слишком живой для этого мира.
(c) Е. Михайлова
встретить нетрудно Железного Дровосека, - если вы там сумеете оказаться;
там, где ни ветра, ни васильков, ни маков, где человеку жить никакого проку,
циник холодный, рубящий правду-матку, в чаще лесной пробивает себе дорогу.
Даже медведи его стороной обходят, слыша сквозь чащу кровь леденящий скрежет,
если идёт охота - конец охоте, каждому ясно - такой без ножа зарежет;
вот и идёт он лесом, кусок железа, взглядом одним валя вековые сосны,
добрый десяток верных холодных лезвий в редкий полуденный час отражают солнце.
А по утрам растворяется без остатка - сон вспоминаем, если проснуться рано, -
та, что глядит и глядит на него без страха, не опасаясь приподнимать забрало.
Так и идёт, весь дрожа от птичьего меццо, - будто бы в уши вонзаемые рапиры;
просто он весь целиком состоит из сердца,
просто он слишком живой для этого мира.
(c) Е. Михайлова