Дождь не может идти вечно (с)
ФЕВРАЛЬСКАЯ ТРИЛЕГИЯ
1
когда она переходит улицу, в домах на нечетной стороне зацветают фиалки,
в домах на четной стороне скисает молоко, не успевшее убежать,
и полубезумная полька с прозрачными волосами весталки
в семнадцатом молится, чтобы она подольше не возвращалась, морис бежар,
роза в моей руке покрывается инеем, губы темнеют, пустеет имя,
едва она открывает дверь, невнятную как черновик, и на всех пяти
чувствах чистописанию начинает учить ангельскими своими,
маленькими такими, тоненькими, земными, ролан пети...
2
человек, который тебе говорит: прощай,–
превращается – постепенно, хотя на глазах, но не сразу,–
в колумбийский кофе французской обжарки, в китайский чай,
в стекленеющую на морозе фразу,
в черную точку, всасывающую как черная же дыра,
жадная жедыра, ненасытная жедыра, выползшая на сушу,
и болит, болит где-то в области отнятого ребра,
и свербит, свербит, и просится, просится все наружу...
3
пока она произносит в трубку: не помню, уже давно,–
человек на том конце провода становится декабрём, и, почуяв стужу,
его соседка в квартире слева захлопывает окно,
распускает волосы, приглушает свет, безмятежно мужу
говорит: какая долгая в этом году зима…
пока не сойдут снега, они будут любить друг друга,
изредка вслушиваясь, как за стеною в квартире справа бормочет тьма,
или в очередь воет вьюга...
1
когда она переходит улицу, в домах на нечетной стороне зацветают фиалки,
в домах на четной стороне скисает молоко, не успевшее убежать,
и полубезумная полька с прозрачными волосами весталки
в семнадцатом молится, чтобы она подольше не возвращалась, морис бежар,
роза в моей руке покрывается инеем, губы темнеют, пустеет имя,
едва она открывает дверь, невнятную как черновик, и на всех пяти
чувствах чистописанию начинает учить ангельскими своими,
маленькими такими, тоненькими, земными, ролан пети...
2
человек, который тебе говорит: прощай,–
превращается – постепенно, хотя на глазах, но не сразу,–
в колумбийский кофе французской обжарки, в китайский чай,
в стекленеющую на морозе фразу,
в черную точку, всасывающую как черная же дыра,
жадная жедыра, ненасытная жедыра, выползшая на сушу,
и болит, болит где-то в области отнятого ребра,
и свербит, свербит, и просится, просится все наружу...
3
пока она произносит в трубку: не помню, уже давно,–
человек на том конце провода становится декабрём, и, почуяв стужу,
его соседка в квартире слева захлопывает окно,
распускает волосы, приглушает свет, безмятежно мужу
говорит: какая долгая в этом году зима…
пока не сойдут снега, они будут любить друг друга,
изредка вслушиваясь, как за стеною в квартире справа бормочет тьма,
или в очередь воет вьюга...